Ящер [Anonimus Rex] - Страница 25


К оглавлению

25

Люди пропадают, это случается. Но никто не исчезает настолько бесследно. Вся моя трудовая биография посвящена розыску пропавших динов и людей, и за это время я понял одну простую вещь: как бы тщательно ни заметались следы их предшествующего существования, от бумажного следа, тянущегося за каждым на протяжении всей его жизни, избавиться невозможно. Рекламные листки, к примеру, так и продолжают сыпаться в их почтовые ящики, умоляя оценить преимущества Этих Потрясающих Кредитных Карт, безжалостные добровольные помощники благотворительных телемарафонов звонят по телефону с просьбой о пожертвовании детям — у них все ради детей. И так далее. В сегодняшнем мире, где компьютеры способны хранить все ваши личные данные еще много-много лет после того, как последние из ваших прапраправнуков переселятся в ближайшую богадельню, никто больше не растворяется без следа. Никто.

Джейси Холден растворилась. Как сахар в воде, сказала Джудит. Имя ее было вычеркнуто из рассылочных листов, удалено из списков сборщиков пожертвований. Будь у меня доступ к Интернету, не сомневаюсь, обнаружил бы, что Джейси Холден давным-давно испарилась со всех его сверхскоростных магистралей. Она превратилась в виртуальное ничто после того не по сезону теплого февральского вечера, будто бы, направляясь в никуда, сумела каким-то образом забрать с собой чуть ли не все признаки своей жизни.

Я слышал и о более странных вещах.

С другой стороны, жизнь Макбрайда вся как на ладони — в газетах, журналах, свершениях. По крайней мере, последние пятнадцать лет его жизни; глубже зияет пустота, но это как раз неудивительно. В большинстве статей о покойном дине упоминается, что и он, и его жена родом из Канзаса, но нет никаких подробностей, кроме тех, что он рано осиротел и был взят на воспитание другом семьи. В какой-то момент он встретил свою очаровательную жену Джудит, они перебрались в Нью-Йорк, вошли в деловые круги, появились в обществе, создали сверхдоходную компанию, специализирующуюся на ссудах, поглощениях, а заодно и ночных клубах сомнительной репутации, и — бумс! — магнат родился. Далее только светская жизнь и финансовые достижения — скучно до слез.

Я выхожу из архива муниципалитета с намерением тут же съесть что-нибудь у ближайшего из этих роскошных нью-йоркских лотков, как вдруг вижу ступеньки, ведущие к окружному моргу. Мне знакомо это место — слишком, наверное, хорошо знакомо. Девять месяцев назад здесь произошла моя первая стычка с обитателями Нью-Йорка. Полагаю, у меня тогда стало навязчивой идеей докучать ассистенту коронера вопросами о смерти Эрни, хотя все мои старания не принесли ничего, кроме грубых отказов и не менее грубого обращения со стороны охранников. Кажется, я пустил в ход угрозы, а возможно, и кулаки. И пусть те дни у меня будто в тумане — тогда как раз начинался Великий Загул, и я был напичкан таким количеством базилика, что фактически являл собой ходячую оранжерею, — зато теперь я куда трезвее. За сегодняшний день всего две веточки да чайная ложка орегано — я вполне готов к постановке уместных, выдержанных вопросов в самой корректной форме.

— Нет, нет, нет… только не вы… — пятится ассистент коронера, когда я миную двойные вращающиеся двери морга. — Я позову охрану, ей-ей, я сделаю это…

— Рад тебя видеть, — говорю я, дружелюбно протягивая руки — мирное, открытое движение, наилучшим образом действующее на собак и самых тупых представителей человечества. Никакого характерного запаха, то есть парень к динам не относится — от страха, с каким сотрясается его хрупкое тельце, любой из наших испускал бы феромоны, как болонка в течке.

— Вы должны… у меня есть номер, я позвоню… я смогу вас выставить отсюда…

— Я тебя трогаю?

— Нет… пожалуйста…

Я повторяю, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы он понял:

— Я — тебя — трогаю?

— Нет.

— Нет. Я тебя не трогаю, — киваю я удовлетворенно. — Я тебе угрожаю?

— Нет. Пока нет.

— Правильно. И не собираюсь. На этот раз я при исполнении, без дураков. — Я вытаскиваю удостоверение сотрудника «ТруТел», которое стащил со стойки в приемной, и швыряю его ассистенту. Он отшатывается, будто я в него гранатой запустил, но в конце концов склоняется над столом и принимается, водя пальцем по буквам, изучать карточку. Похоже, он успокоился. Раздражен, недоволен, но больше не дрожит как осиновый лист.

— Вы сломали мне нос, — бормочет он. — Его потом вправляли.

— Еще и лучше стало, — вру я, не задумываясь. Не помню, как он выглядел раньше.

— Моей подружке нравится. Она говорит, что так я смотрюсь намного круче.

— Очень круто. — Я совершенно не помню такой стычки, чтоб кости ломались, но под базиликовым кайфом чего только не случается. — На этот раз никакого насилия. Обещаю. Честно говоря, мне нужен твой шеф. Не может же он до сих пор быть в отпуске. — В тот раз он убрался из города сразу после смерти Эрни и не возвращался еще долго после того, как меня вышвырнули из Нью-Йорка.

— Нет… но он очень занят.

— Как и все мы. Пожалуйста, скажи шефу, что частный детектив просит уделить ему несколько минут, вот и все. — Я до боли в зубах стараюсь быть вежливым.

Ассистент размышляет какое-то время, затем молча поворачивается и скрывается за дверью, находящейся позади его стола. Тут я бы с удовольствием пошпионил, залез бы в пару картотечных шкафов, но дверь снова открывается, и в вестибюль выходит коронер — залитый кровью халат, запах формальдегида заглушает естественный аромат полированной сосны и красного перца.

25