Ящер [Anonimus Rex] - Страница 68

— Ваша знакомая? — интересуется Джудит, и я скромно киваю. — Отпустите ее, — бросает она телохранителям, и те грубо швыряют Гленду во дворик. Я пытаюсь не пустить ее вслед за обидчиками в танцевальный зал, но не так-то просто удержать сто пятьдесят фунтов рассвирепевшего Хадрозавра. Наконец она успокаивается, и я отпускаю ее.

— Притащила тебе пару сосисок, — говорит Гленда и вываливает мне в руки гору закусок. — Не пора ли нам сваливать? Кажется, буфетчик мной недоволен.

— Думаю, мы почти закончили. — Я поворачиваюсь к Джудит: — Если только вы не хотите еще что-нибудь мне сообщить.

— Нет, если только вы не хотите еще в чем-нибудь меня обвинить.

— Пока нет. Благодарю вас. Но на вашем месте я бы не уезжал из города.

Кажется, это ее забавляет.

— Я не привыкла подчиняться приказам.

— А я и не предлагаю.

Я запихиваю в рот сосиску и принимаюсь жевать, обжигая нёбо. Я собирался выдать напоследок еще несколько залпов в сторону миссис Макбрайд, но если сейчас заговорю, то могу угодить в нее сосиской, а от этого никому лучше не станет.

Крепко взяв Гленду за руку, я вывожу ее из садика, через танцевальный зал, мимо толпы подвыпивших гуляк к ближайшей станции метро. В обмен на жетоны я отдаю кассиру последний трояк из бумажника, и мы направляемся к поезду, следующему в южном направлении.

Гленда вернулась в свою квартиру, а я в львиное логово. Я стою у дверей президентских апартаментов с магнитной картой-ключом в руках, готовый вставить ее в замок. Там, внутри, Сара, может спит, а может, не спит, и все запасы силы воли, которые я ухитрился наскрести в метро, вполне могут улетучиться через какую-нибудь незаделанную щель. Со всех сторон меня окружает народ, желающий моей смерти, в кармане пусто, никаких перспектив на горизонте, но именно в ближайшие пять минут выяснится, спасен я или погиб. Я сую карту в щель.

Войдя в номер, я сразу замечаю, что храпа не слышно, а в спальне горит свет. Сара уже не спит. Я тут же сам с собой договариваюсь: если Сара читает, смотрит телевизор или просто там околачивается, я заказываю ей кофе, выклянчиваю у портье несколько баксов, отправляю ее домой на такси, и никакой ерунды. А вот если я войду в спальню и обнаружу ее гибкое податливое тело под одеялами — на одеялах — среди одеял — нагое и ждущее моего возвращения, тогда я захлопну ставни перед остатками добропорядочности и отдамся во власть первичных инстинктов, продолжающих руководить моим телом, когда я головой вперед кидаюсь в сладостную пропасть греха.

На подушке записка. И никакой Сары.

Записка гласит: «Дорогой Винсент, прости, что заставила тебя сожалеть. Пожалуйста, вспоминай меня с нежностью. Сара».

Прижав записку к груди, я падаю на кровать и считаю плитки на потолке. Этой ночью мне не заснуть.

14

Как и ожидалось, царства грез я так и не достиг. Ночь я провел в ванне, плескаясь без оболочки то в ледяной, то в обжигающе-горячей воде. Каждые полчаса я ковылял в спальню, натягивал облачение на случай проникновения со взломом горничной и предпринимал очередную безуспешную попытку погрузиться в сон. Ленивый бездельник этот песочный человечек. Я его ненавижу.

В восемь часов утра звонит телефон. Это Салли из лос-анджелесского «ТруТел», и она сообщает, что со мной хочет поговорить Тейтельбаум.

— Давай его сюда, — разрешаю я Салли, и он сразу же тут как тут. Похоже, он был там с самого начала.

— Ты уволен! — первое, что вопит он мне в ухо, и мною овладевает нехорошее предчувствие, что оно же окажется и последним.

— Я… о чем, черт возьми, вы говорите?

— Разве не обсудили мы все насчет Ватсона? Не было у нас такой чертовой дискуссии?

— Какие дискуссии?… Вы сказали не крутиться вокруг гибели Эрни, вот и все…

— А ты именно этим и занимаешься! — У меня стакан в руке дрожит от его крика, и поверхность воды начинает рябить. — Ты меня кинул, Рубио, а теперь я тебя выкину.

— Успокойтесь, — демонстративно понижаю я голос. — Я задал несколько вопросов исключительно в перспективах дела Макбрайда…

— Я не один из твоих подозреваемых, Рубио. Тебе меня не одурачить. Мне все известно о твоей маленькой подружке из «Джей amp; Ти»… Мы знаем все, что она сделала.

Гленда? Вот дерьмо — он знает о файлах.

— И мы знаем, что втянул ее ты. Это промышленный шпионаж, это кража со взломом, это переходит всякие границы. И еще это то, что с меня хватит. — Я слышу, как Тейтельбаум топает по комнате, как валятся со стола безделушки, и хотя удивительно, что он вообще оторвал задницу от стула, слышно, как нелегко ему это далось: от натуги он задыхается и пыхтит: — Ты уволен, я закрываю твою кредитную карту, с тобой покончено. Всё.

— Так… что же теперь? — надуваю я губы. — Вы хотите, чтобы я вернулся в Лос-Анджелес?

— Мне наплевать, что ты будешь делать, Рубио, я аннулировал твой обратный билет, так что оставайся в Нью-Йорке, если тебе угодно, у них там в туннелях метро отличное общество бездомных бродяг. Я, разумеется, обзвонил все фирмы в городе, так что единственная работа, которую ты сможешь здесь получить в качестве детектива, — это разыскивать, куда запропастился твой последний чек на социальное пособие.

— Я тут кое-что раскопал, мистер Тейтельбаум, — пускаюсь я в объяснения. — На сей раз это не дерьмо собачье, это по-настоящему важно, и я не собираюсь бросать все, потому что…

Но он вешает трубку. Я перезваниваю и небрежно прошу Салли соединить меня с шефом.

После короткой паузы я снова слышу голос Салли: